В свои 90 лет жительница Харькова Валентина Яковлевна Братишко по-прежнему в деталях помнит войну, увиденную глазами 10-летней девочки из небольшого села Октябрьское Запорожской области. Только не помнит Дня Победы.
“Вот не помню я этого дня. Что делала, не помню. Я столько дней позапоминала. Все детство помню, а 9 мая 45-го – нет. Мама мне говорит, вот так и так было. Митинг был в деревне. Мы ходили туда. А я, хоть убей меня, не помню. Он уже на был мне радостным - батька уже не было. Мне некого было ждать”, - говорит ветеран войны Валентина Яковлевна.
Она до сих пор не может простить судьбе, войне смерть своего отца Якова Шульги - колхозного бухгалтера и сапера.
Он погиб в год Победы - 1 марта 1945 года под Кёнисбергом.
В рассекреченных и оцифрованных архивах - донесение о безвозвратных потерях, в списке - сапер, гв. ефрейтор Шульга Яков Семенович. 1 марта 1945 года
«Снаряд попал в блиндаж, никто не выжил», - вспоминает Валентина Яковлевна слова односельчанина, который служил с отцом.
В семейном архиве - только одна фотография отца в военной форме. На тот мосмент гвардии рядовой 4 Украинского фронта Яков Шульга был удостоен ордена Славы III степени, чуть позже был награжден орденом "Красной Звезды".
«Папаша не любил одевать медали, даже когда фотографировался», - рассказывает дочь и просит прочитать почти стёршуюся надпись под фото. «На память моей жене Марии и любимым дочкам Нине и Валюше. Яков», - навписано карандашем на обратной стороне фотографии.
Эту фотографию отец передал летом 1944 года при последней встрече с семьей. Тогда войска перебрасывали с Севастополя на другой фронт. Узнав, что их поезд будет следовать через родные края, а на станции, где работает тесть, даже остановится, чтоб набрать воды, Яков Семенович решил, что должен обязательно повидать своих. Не зная точно, когда прибудет поезд, семья сутками дежурила на станции. Валентина Яковлевна все время вспоминает эту встречу. Как бежала на станцию, как спрыгнул с вагона отец, как жадно ловила его каждое слово, как он обнял и поцеловал ее в последний раз. Как счастливыми возвращались домой.
«Старшая сестра Нина тогда поехала поступать в комсомол и не смогла приехать на станцию. Потом она никак не могла себе простить, что не увиделась с отцом... А мне всегда немного завидовала, потому что я видела. Похоронку на отца нам принесли как раз в день моего рождения – 21 марта 1945 года», - воспоминает Валентина Яковлевна.
Так сложилось, что документы, наградные листы отца вместе с похоронкой не сохранились, но память хранит многое.
“У папаши была бронь, поэтому сразу летом 41-го его не взяли на фронт. А когда в село вошли румыны, отец вместе с другими мужиками ушел, но не успели они до своих добраться. Все дороги уже были перерезаны немцами. Пришлось вернуться домой”,- рассказала женщина.
Оккупанты въехали на серых волах
«Колонна румын зашла в село в октябре 1941 на серых волах-тяжеловесах. Ехали в шатрах. Ну, чистые тебе цыгане, только в военной форме. Я никогда не видела таких волов. Они были серого, мышиного цвета. И рога запомнились – прямые, длинные. У некоторых кони были запряжены. Кони - все рыжие, гривы здоровые, копыта большие. У нас ни таких волов, ни таких коней не было. Колонна шла за фронтом и обеспечивала снаряжением. Поэтому долго не задержались. Но румынские солдаты успели похозяйничать в нашем дворе. Залезли в погреб и, как саранча, начали все уничтожать. А мама как раз перед этим холодца наварила. По тарелкам разложила. Они руками этот холодец ели, а тарелки мы потом по всему двору собирали. Потом "гости" добрались к кувшинам с кислым молоком. Залезли на чердак, где лежали арбузы. Мы с мамой все это время были на улице, а сестру старшую заперли в хате. Чуть было мать не пристрелили, но все обошлось", - вспоминает женщина.
Потом серые волы и их хозяева ушли из села. Больше маленькая Валя их никогда не видела. В селе стало непривычно тихо. До наступления наших войск оставалось 2 года.
“Нашему хутору, наверно, повезло. Немцы назначили из местных старосту и редко заезжали к нам. Помню, отец выкопал яму в сарае, где поросята. Там прятали сестру от угона в Германию. Чтоб не боялась, отец вместе с ней туда залазил. Но как-то родителей не было дома, а на хутор немцы нагрянули – за ребятами приехали. Я - в дом. Нине, говорю: быстро в яму. Она боится туда сама, плачет, не хочет идти. Закрыла я ее, сверху на крышку набросала соломы, а поросята ходят роются в ней. Когда открыла, на Нине лица не было. Вот так спасала старшую сестру”, - делиться далекими воспоминаем собеседница.
Во время оккупации взрослые работали в хозяйстве, обрабатывали землю, дети продолжали ходить в школу, ее не закрыли.
«В нашей деревне было 4 класса. Учительница читала нам все предметы, кроме литературы. Уроки начинались с "Отче наш" и заканчивались "Отче наш"», - рассказывает Валентина Яковна.
Разведчица
А потом был 43-й год. Фронт приближался. С хутора девочка Валя наблюдала, как по трассе Москва-Симферополь немцы перегоняют "тигры" и другую технику.
“Наш староста приехал из района и тихонько сказал нам, чтоб не засиживались в деревне: "Уезжайте, фронт за 25 км от нас. Могут бомбить".
Долго не собирались, в телегу нагрузили самое необходимое, запрягли корову и уехали из села вместе с соседями. Три дня пережидали в кукурузнике, недалеко от села, за трассой.
“Было тихо, никто не стрелял. И старшие решили, что надо возвращаться. Но сперва решили узнать, что в деревне творится. Надо было кому-то идти в разведку. Решили послать меня. Самую младшую из десяти детей, которые были там. Хлопцев не пустили, побоялись, что заберут. А что меня заберут, так это ничего”, -улыбается Валентина Яковлевна, вспоминая свое “боевое задание”.
“Перешла я через дорогу, толоку. В руках лозинка и палка - вдруг встретят, то я корову ищу. Добегаю до села, а там на валу меня встречают наша собака Жулик и кот. На валу вдвоем сидят и смотрят в мою сторону. Увидели меня, обрадовались и пошли со мной рядышком. Так мы втроем и зашли в село. Тишина, никого нет. Зашли во двор, а там – ужас: на бельевой веревке висят за ножки привязанные куры, уже ощипанные (у нас во дворе немецкая кухня была). Немцы так спешили-собирались, что мясо не успели забрать. Зашла за двор, а там на соседских вишнях туши мяса висят. Скинула я по тушке собаке и кошке, тут же соседские набежали. Накормила их, а сама назад - к своим, в кукурузу. Рассказала, что в селе никого нет. Запрягли мы телеги и - в село. Приехали. Мужики по своим убежищам разбежались, а мы с сестрой и мамой - в хату, легли спать, но не раздевались. А под утро, как только начало сереть, слышим гул машин возле двора. Мама испугалась, говорит: ну все, сейчас хату подожгут. Как же мы будем убегать? Открыла засов двери. А во дворе немцы - тот корову доит, другой воду с колодца-журавля набирает. Дерготят на своем. А потом все бросили, сели в машины и больше мы их не видели”, - воспоминает Валентина Яковлена.
На утро мама послала Валю проведать деда, узнать, как он. Но добежать успела только до сельсовета, как навстречу машина с солдатами.
«А в "бобике" сидят, господи, опять румыны, в руках автоматы наготове. Обмундирование не серое, как шинели у наших солдат, а рыжее, как румыны ходили. Я разворачиваюсь, бегу по селу и кричу: “Румыны, румыны едут!”. Но, как оказалось, это была наша разведка. На следующий день отца вместе с другими мужчинами забрали в армию, а мы пошли в колхоз работать,”- завершила свою историю женщина и какое-то время молчала. Наверно опять вспоминала отца, которого ей никто так и не смог заменить.
с.Октябрьское Запрожской обл.
