Старинный казачий род, который прервался на Харьковщине

Донцы-Захаржевские — старинный казачий старшинский род Речи Посполитой и Русского царства, в дальнейшем, дворянский род Российской империи, происходящий из донских казаков Донцов и слободских казаков Захаржевских, принадлежавших к клановому польскому гербу «Долива».

Первые упоминания о Донцах связаны с восстанием Барабаша и Пушкаря: Донцы выступили на стороне кошевых атаманов против гетмана Выговского. С самого начала заселения черкасами Слободской Украины Донцы находились во главе полков. Были полковниками Харьковскими, Изюмскими, Сумскими. Наряду с Куликовскими, Квитками, Шидловскими Донцы составили служилую дворянскую элиту местного значения. После расформирования полкового устройства Слободского края в 1765 году, Донцы-Захаржевские влились в общеимперскую аристократию, дав Российской империи несколько генералов и губернаторов.

Также Донцы-Захаржевские были меценатами и общественными деятелями. В особенности Дмитрий Андреевич Донец-Захаржевский – известный энтомолог, член Академии наук, собиратель коллекции насекомых, ставшей началом энтомологического отделения Харьковского музея природы.

К слову, Дмитрий Андреевич весьма гордился своей оранжереей, где было много тропических растений, но более всего редким видом кактуса, привезенным из Южной Америки. В 1842 году садовники Донец-Захаржевского сообщили ему, что кактус неожиданно для всех выбросил два бутона цветов. Приглашенные в имение ботаник университета дворянин Чернай и садовник университета немец Кранер, а также садовники из других имений определили, что цвести южноамериканский гигант будет 10-12 июня.

На эти дни хозяин созвал всех высокопоставленных особ, включая губернатора и генерал-губернатора, соседей помещиков в Константиновку (ныне – Змиевской район). На эти дни даже прибыли его приятели по службе из Санкт-Петербурга. Дворец и флигели были заняты гостями, которые развлекались катаниями на лодках по прудам, на лошадях, ездили на экскурсии в многовековые дубравы и по полям хозяина. Вечерами устраивались танцы с лучшим оркестром того времени, какой мог собрать Донец-Захаржевский. В кабинете хозяина играли в преферанс, в гостиных – в шахматы, прекрасными были обильные обеды и ужины. Все это скрашивало ожидание.

Виновник торжества был выставлен в центре специального фойе, по всем правилам садового искусства. Гости то и дело обходили вокруг гиганта, поглядывая с интересом на набухающие бутоны. Однако ни 10, ни 11, ни 12 июня бутоны кактуса не распустились. Хозяин сделался мрачным и молчаливым. Выходило так, что по крайней мере один цветок зацветет 13 июня. У Донец-Захаржевского были свои верования, он считал, что все, что случается 13 числа, может принести ему вред. Поэтому он пригласил ботаника Черная и садовника Кранера к себе в кабинет и пожелал, чтобы они приостановили развитие бутонов на сутки. По их предложению из ледника принесли лед и обложили кадку с кактусом.

Гости были и в недоумении и с интересом ждали результатов этого эксперимента. Закончилось все тем, что утром гости увидели, как в кадке лежат два опавших бутона, так и не раскрывшиеся. Одни посчитали, что бутоны отпали от переохлаждения растения, но были и такие, которые говорили, что ночью сам хозяин от злобы пришел и сорвал бутоны, чтобы они невзначай не распустились 13 июня. Как было на самом деле – неизвестно. Остается лишь добавить, что Дмитрий Андреевич Донец-Захаржевский, последний в своем знатном роде, был задушен в 1871 году своим племянником Похвисневым.

Усадьба Донец-Захаржевских

Усадьба, основанная Донец-Захаржевским, ныне графа Головкина-Хвощинского почти на границе Харьковского и Змиевского уездов, в живописной местности среди холмов, поросших кустарником и лесами. Издали привлекателен общий вид усадьбы. Среди золотистых полей пшеницы и овса, на густом зеленом фоне старинного парка, вырисовываются церковь и большой дом, скомпонованный в одно целое со службами. У церкви высокая ограда, подпертая контрфорсами. И дом, и церковь, как вообще вся усадьба, были построены надворным советником Андреем Михайловичем Донец-Захаржевским в 1797 году. После трагической гибели последнего мужчины в роду – Дмитрия Андреевича Донец-Захаржевского - усадьба перешла в другие руки.

Судя по теперешнему состоянию ее, она уже давно мало интересовала владельцев.

За старинными воротами скрывается обширный двор, в глубине которого - большой, странный, жуткий, с облупившейся штукатуркою, с заложенными кирпичом окнами, трехэтажный дом. Вокруг двора расставлены в большой скомпонованной последовательности службы. Из этих построечек один флигель на левой от дома стороне сохраняет свою, очень простую, но красивую архитектуру. Квадратному двору предшествует полукруглый. Его обрамляет ограда из каменных столбов. В начале ее – два хороших павильона. Флигели связаны с домом крыльями. Дом сохранил хорошо лишь то, что было повыше, что было наименее доступно для рук человеческих: фронтоны на боковых, выступающих частях, с прорезанными в них полукруглыми окнами. Все остальное изуродовано до неузнаваемости. Так, в средней части была – это ясно видно — колоннада. Теперь она заложена. Вместо нее пристроен нелепый, грубый, годный для сарая навес, под которым и свалены всякие предметы сельского хозяйства. Большая часть окон заложена кирпичом.

Причем кирпич на закладку окон был взят из этого же дома. Для получения его разобрали не флигель, не сарай, а колонны портика со стороны главного фасада и колонны прелестного полукруглого выступа со стороны сада! Впрочем, использование камня, кажется, распространилось и на постройку третьего этажа колокольни. Такое приложение материала можно было бы считать еще более или менее оправдывающим. (Конечно, как цель, но не как средство получения кирпича!) Но, к сожалению, если это было так, вина строителей усугубляется: надстройка, лишь испортила церковь.

Дом буквально нещадно изуродован. Особенно печальный вид являет он со стороны сада, где купол выступающей части напоминает о прежнем великолепии дома, а зияющие, черные дыры гнезда балок на уровне пола второго этажа обнаруживают отсутствие балкона. В тенистом саду сохраняется еще несколько полуразрушенных сооружений. Внутри дом обращен в склад (наверху) и в конюшни (нанизу)! Вот еще причина, почему «заложены» окна. Лишь в одной верхней зале (полукруглой) сохранился чудесный паркет. Все остальное растащено, попорчено. Своды двух внутренних, трехмаршевых лестниц были, вероятно, красиво убраны росписями. Доныне росписи сохранились только в зале нижнего этажа. Зал этот, очень напоминающий Ляличский, прекрасно расписан по своду. С одной стороны зала – хоры для музыкантов в виде арки с двумя подпирающими ее столбами.

Роспись – орнаментальная, но в широких плоскостях помещены и изображения белых лебедей, и гербы бывших владетелей усадьбы. Характерные тона: на синем фоне белые и зеленые орнаменты, в углах плафона – лиры. Колорит несколько резкий и яркий. Но в общем росписи хорошего рисунка, отличной композиции, и более чем странно видеть теперь такой плафон в конюшне! Даже больше: здесь помещаются и свинарня, и склад всяких ненужных повозок: зал ведь достаточно вместителен! Но в летописях Харьковских усадеб такое явление заслуживает быть отмеченным сугубо. Довести до такого состояния дом-дворец, чтобы использовать зал под свинарню – для этого надо, кажется, действительно обладать всеми чертами диких народов. Многое оправдывается и в невольном вандализме. Здесь, при изобилии, тут же рядом с домом расположенных всяких построек, такой вандализм непростителен.

По информации Андрея Парамонова (проект «Откуда Родом»)