Харьковский градоначальник, торговавший вином

Те, кто хоть раз читал или смотрел пьесу А. Н. Островского «Гроза», наверняка помнят такого колоритного персонажа, как купец Савёл Прокофьевич Дикой — «значительное лицо в городе». По мнению ряда исследователей творчества драматурга, его прототипом был харьковский виноторговец и городской голова Сергей Кондратьевич Костюрин (1812-1870).

Это тот редкий случай, когда память о ярком и своеобразном персонаже из истории города не стёрлась. В Харькове есть Костюринский переулок, а захоронение этого видного деятеля в церкви Усекновения головы Иоанна Предтечи цело до сих пор. Его увековечил приятель, великий драматург Островский в «Грозе» и в других пьесах.

Купец 2-й гильдии

О детстве и воспитании Сергея Костюрина харьковские хроники умалчивают. Известно точно, что он умел читать и писать. Человеком был богатым, женатым и бездетным. Кроме того упоминается, что братья Костюрины – Сергей и Виссарион – переехали в Харьков из города Фатежа Курской губернии в 1835 году и занялись благотворительностью и продажей виноградных вин.

А в 1847 году, когда Сергей Костюрин впервые был избран от купечества в городскую думу, он уже владел большим домом в Харинском (ныне им. Л. Гурченко) переулке, тремя винными лавками на Рыбной (Кооперативной) и заведением «Капернаум». Там в погребе располагалась химическая лаборатория, в которой происходили, как говорили современники, неописуемые чудеса. В руках Костюрина ординарные вина превращались в изысканные заморские, а из обычной местной водки создавались ром, коньяк и даже английский натуральный джин, судя по этикеткам. Купец В. П. Карпов писал: «Он торговал вином и сам пил его каждый день, как воду, встречая и провожая солнце с бутылкою лиссабонского в руках».

Костюринский стиль руководства

Первый вопрос, который пришлось решать думцам, касался погребения генерал-губернатора кн. Н. А. Долгорукова и сбора 300 тыс. рублей на покрытие долгов этого промотавшегося государева наместника. Второй — а как ужиться с новым генерал-губернатором Сергеем Александровичем Кокошкиным — человеком деятельным и бескомпромиссным.

Назначая Кокошкина, император Николай I напутствовал его: «Вытащи мне Харьков из грязи!» И харьковцы сразу почувствовали на себе его железную руку. Сразу по приезду Сергей Александрович занялся полицией и Думой. Ежеутренне город узнавал, что отправлен в отставку квартальный или уволен думский писарь, или получил выговор секретарь, а то и генерал-губернатор лично сделал внушение городскому голове Рыжову и пригрозил гауптвахтой. «Но как бы то ни было, а болото родного нашего города всколыхнулось и начало плескаться о берега свои, заражая воздух зловонием, — вспоминал о событиях купец В. П. Карпов в своей книге «Харьковская старина».

Еще один городской голова — Алексей Михайлович Рудаков — нарвался на раздачу, как теперь говорят. Краевед Андрей Парамонов на основании архивных документов так описывает суть конфликта: «Взбунтовались члены думы, такие же купцы, как и Рудаков. А суть их возмущений состояла в том, что заседания думы Рудаков проводил у себя на дому, все были недовольны и составили письмо не Кокошкину, а в МВД, и через губернское правление был получен ответ о проведении судебного разбирательства».

Обиженный городской голова смириться с отставкой не пожелал и в поисках справедливости дошел до Сената. Историк Дмитрий Багалей так описывает этот эпизод: «К удивлению и удовольствию харьковцев, не видевших управы на самовластного генерал-губернатора, Сенат принял сторону Рудакова и отменил распоряжение губернского начальства…». Конфликт продолжался. Кокошкин доложил о нём императору Николаю I, когда тот в октябре 1852 года проезжал через Харьков. Прямо на месте последовало высочайшее повеление: немедленно отправить неугомонного деятеля в Уфу на два года. Жандармскую карету, увозившую Рудакова на восток, сопровождала длинная вереница роскошных экипажей харьковского купечества.

Вместо Рудакова городским головой в 1853 году был избран Сергей Кондратьевич Костюрин, который не только сработался с Кокошкиным, но и вполне вписался в атмосферу самоуправства ради благоустройства. От Рудакова он оставил одну традицию — заседания думы и прием просителей и при Костюрине проводились не в городском доме, а в «Капернауме».

Костюрин слыл человеком хлебосольным, и уйти от него трезвым не удавалось никому. Обсуждение городских дел перемежалось хорошим вином (не из лаборатории), и большинство гласных думы приходилось развозить по домам, так как они, «устав от словопрений», подняться были не в состоянии.

Городской голова раздавал клички направо и налево. Секретаря думы за его медлительность Костюрин прозвал «Молнией», столоначальника хозяйственного стола «Варравой», делопроизводителя — «Строкой». Пришедший в думу случайный посетитель мог спросить: «А где здесь Варрава и Строка?» — в полной уверенности, что это имена.

Как-то раз в «Капернауме» собрались деловые люди и среди них подрядчик, желавший получить от города заказ на починку мостов и кладок. Он клялся: за что ни возьмется, так непременно все сделает по-божески. В порыве страсти даже сравнивал себя с неким святым. «Как ты смеешь равнять? — возмутился городской голова. — Да знаешь ли ты, как этот святой умер?» «Знаю! — ответил подрядчик. — Ему отрубили голову!» Тогда Костюрин вышел из помещения и через минуту вернулся с топором. «Ну-ка, подставляй свой котел глиняный!» — сказал мэр. «Руби!» — крикнул купец, став на четвереньки. Городской голова ударил его, только не топором, а курительной трубкой, у которой от удара отлетел чубук. «Отсечение головы» окончилось жеребячьим хохотом присутствующих и получением казенного подряда.

Кокошкин и Костюрин приложили усилия к тому, что Харьков оказался надежным тылом во время Крымской войны. Несмотря на отсутствие железной дороги, город активно участвовал в обеспечении фронта и приеме раненых. За эти заслуги городской голова был пожалован наградами: золотой медалью за пожертвования на детский приют (1856), бронзовой медалью за Крымскую войну 1853–1856, орденом Святой Анны 3-й степени. В 1858 году он покинул пост городского головы.

Друг драматурга

Когда А. Н. Островский приезжал в Харьков, он останавливался в самом хлебосольном доме — у Костюрина. В «Капернауме» он тоже бывал неоднократно. Принимающая сторона была столь колоритной, что образ купца, похожего на Сергея Кондратьевича, можно встретить во многих пьесах.

В 1860 году Островский сопровождал на лечение заболевшего артиста Императорских театров Мартынова. В Харькове они остановились, как заведено, у отставного городского головы. Вот как об этом вспоминал сам драматург: «30 мая были в театре, где в этот день давали «Бедность не порок». Мы сидели в закрытой директорской ложе; но благодаря Турбину вся публика знала о нашем присутствии, и по окончании пьесы я должен был из своей ложи при громе рукоплесканий раскланиваться с публикой. В Харькове… мы в первый раз увидели белую акацию, которая растет не кустами, а большими деревьями, мы ее застали в полном цвету — благоухание неописанное!»

Обратно из Одессы они ехали в августе. В доме Костюрина Мартынов скончался.

В 1865 году Костюрин, не имевший наследников, решил задуматься о вечном и профинансировал строительство уездного училища на Сумской, 34. Там в разное время располагались музучилище и театральный институт. Здание снесено в 1983 г. при расширении сквера Победы. Переулок, где находился «Капернаум», и по сей день называется Костюринским.

Благотворитель

Будучи на месте мэра города Сергей Костюрин активно занялся благотворительностью. Собственных детей у него не было, очевидно поэтому он стал помогать детским приютам. Уже в феврале 1847 года он определил ежегодную сумму для Харьковского детского приюта в 70 руб. серебром. А через год был избран вторым попечителем этого приюта. В 1848 году Костюрин за свои средства полностью устраивает домовую церковь в приюте со всей утварью.

В 1847-м он был единственным, кто пожелал профинансировать внутреннюю отделку двух новых престолов Мироносицкой церкви, стоявших недостроенными с 1841 года. Один из них был назван в честь Сергия Радонежского. Для этого придела им были оплачены не только ремонт, но заказан иконостас, иконы в него, церковные сосуды и священнические и напрестольные облачения. Позднее для двух икон были сделаны серебряные с позолотой ризы, подарены напрестольное евангелие, ковчег и сосуды. Часть из этих подарков были украдены из церкви 20 января 1905 года. В 1852 году за средства Костюрина были изготовлены новые иконостасы в Николаевском и Мироносицком приделах. В 1856 году он же с братом Виссарионом оплатили все расходы по окончанию престола в честь Тихвинской иконы Божией Матери.

В 1852 году Костюрин вошел в состав комитета по постройке дома для Приюта девиц бедного духовного звания. Вклад купца в строительство здания был решающим, он обеспечил стройку каменщиками и плотниками, о чем его искренне благодарил архиепископ Филарет. В том же году Филарет просил его войти и в состав губернского попечительства о тюрьмах. Вообще надо сказать, что в делах благотворительности его неизменно поддерживал брат Виссарион, их жены, и племянница Анастасия Николаевна Ильинская, урожденная Костюрина. Виссарион Кондратьевич в 1855 году стал почетным старшиной Попечительства детских приютов Харьковской губернии, а через два года его казначеем.

Имения Костюрина

В собственности у Сергея Кондратьевича было несколько зданий в центре города. Прежде всего, каменный двухэтажный дом в Харинском переулке, построенный в 1840-е годы. Здание и сегодня существует, но за это время оно многократно перестраивалось и сильно обветшало. Костюрины были очень патриархальной семьей – Сергей Кондратьевич, как старший мужчина в роду, заботился о родственниках. Кроме того, на семейные обеды, особенно по праздникам и воскресным дням, приглашались не только именитые горожане, но и страждущие. Пустить на ночлег путника, паломника было для Костюриных обычным делом, а супруга Елена Ивановна часто отправляла в Мироносицкий храм свежие булки хлеба для нищих.

Кроме дома в Харинском переулке у Костюрина была лавка в Гостином дворе. Также он владел двумя деревянными домами по ул. Рыбной и Плетневскому переулку, которые купил у разорившихся купцов. Возводя новый каменный дом по Рыбной улице, Костюрин предложил властям в 1861 году одновременно построить за свой счет новые городские лавки, так как соседствовавшие с ним были ветхими. Условие было одно: чтобы он их взял в аренду у города, а по истечении срока аренды городская дума могла передать их в аренду другим лицам. В результате Костюрин застроил целый квартал современными каменными зданиями. Вот поэтому после смерти его именем была названа часть Подольской улицы, ставшая Костюринским переулком.

За заслуги перед Мироносицкой церковью, в которую Сергей Кондратьевич пожертвовал деньги не только на два придельных храма, но и на иконостас, иконы, ризы, сосуды и одеяния, Костюрин был награжден золотой медалью на Аннеской ленте и орденом Св. Анны III степени. А когда 12 августа 1866 года Сергей Кондратьевич умер, его похоронили у восточной стены Мироносицкой церкви, где располагался устроенный им придел во имя Сергия Радонежского. Над могилой брат и супруга поставили памятник в виде коленопреклоненного плачущего ангела.