Страшнее, чем пятница 13-е
Что может быть страшнее пятницы 13-го? Только четверг 13-го.
Словно предчувствуя непреодолимое приближение безжалостного к отдельным частям организма островного подпальмового отдыха, в четверг члены законодательного собрания решили выложиться не трудовой вахте, как спуртующий спортсмен в финишном створе. Перемежая дебаты с блокированием трибуны, парламентарии предприняли попытку провести пару реформ – пенсионную и медицинскую, отправить под арест коллегу из некоалиционной фракции и организовать дискуссию на тему, как жить дальше. Что-то удалось, что-то нет, но объемы работ подвигают к поиску событий, от которых была призвана отвлечь телезрительскую аудиторию столь ярко выраженная трудоголическая активность.
К таковым можно отнести не самый блестящий для организаторов внешнеполитических побед саммит Украина-ЕС и попытку внести на рассмотрение в сессионный зал закон Винника-Тымчука-Черновол о блокировании интернет-ресурсов. Поскольку первое событие - дело прошлое, а второе – дело будущего, то логично остановить внимание именно на втором.
Изюминой законопроекта является норма, в соответствии с которой временная блокировка интернет-ресурсов возможна не только по решению суда, но и следователей, и прокуроров. Возвращение к старому и проверенному принципу «и пусть доказывают, что они не верблюд» означало бы фактическое ужесточение ограничений свободы слова, что все еще способно вызвать некоторый нездоровый ажиотаж, например, среди действующих или бывших тружеников информационных полей. Но поскольку «цензурец» подкрался незаметно, резонирующий эффект получился достаточно слабым. Во всяком случае, до набатной рельсы добрался лишь один из членов депутатского корпуса, имя которого практически ничего не говорит широкой публике – Ольга Червакова, представляющая самую массовую фракцию БПП. Парламентария насторожила детализация понятия «технологический терроризм» что вылилось в предостережение гражданскому активу:
«Очевидно, что с вступлением в действие данного закона «технологическими террористами» станут Найем, Лещенко и все, кто завтра выйдет требовать отмены депутатского иммунитета под Верховную Раду. Ведь они будут осуществлять влияние на орган государственной власти».
Сами упомянутые в цитате парламентарии, видимо, еще не осознали нависшей над ними угрозы, посвятив значительную часть минувшего трудового дня продвижению законотворческих идей, отличающихся абсолютной бесполезностью с точки зрения практического применения, и достаточно высокой эффективностью с точки зрения политической саморекламы. А именно: включение в повестку дня проектов законов об отмене депутатской неприкосновенности и антикоррупционном суде, разбор которых – тема отдельного антинаучного исследования.
К отложенному же закону Винника-Тымчука-Черновол следовало бы применить наречие «пока», так как в данном случае важна не столько конкретика, сколько тенденции.
То, что с инициативами ограничения доступа к информации выступают лица, причастные к формированию информационного пространства, медики определили бы понятием «симптоматично». Это, как минимум, еще раз подчеркивает повышенную внутреннюю готовность представителей медиасферы к ограничительным мерам.
Тенденция номер два – это попытка сохранения темпов, заданных президентом, не столь давно распорядившимся заблокировать отдельные соцсети и поисковики. Сказавший «а», должен, по возможности, быстрее произнести и «б», иначе у него не получится даже элементарной «абабагаламаги».
Несмотря на сложившиеся стереотипы восприятия понятия «цензура» (по большей мере негативного), информационные ограничения, как очень многое в данной модели мира, могут быть не только вредными, но и полезными. Сколь это не казалось бы парадоксальным. Гоголь и Шевченко существовали в условиях жесточайшей николаевской цензуры, что отнюдь не мешало создавать литературные произведения, к которым современные лишенные ограничений авторы не способны приблизиться хотя бы на расстоянии видимости.
В условиях тотальных запретов проявляется гений Александра Довженко. Тотальная творческая вольница 90-х не породила практически ничего, что можно было бы смотреть, не говоря уже о том, чтобы пересматривать. На первый взгляд это кажется невероятным, но факты вещь упрямая. Или, как заметил один из диссидентов-семидесятников, дождавшийся падения тоталитарных режимов, свобода слова абсолютно бесполезна для тех, кому нечего сказать.
Внедрение норм, рекомендованных вышеозначенным законопроектом, вне всякого сомнения, дало бы толчок возрождению таких жанров как социальная и политическая фантасмагория, басни, притчи, вернуло бы в творческий мир навыки иносказания, а в круг потребителей информационного продукта умения читать не только тексты, но подтексты, надтексты и даже абсолютно чистые страницы.
Если бы притча Фазиля Искандера «Кролики и удавы» называлась «Трудящиеся и партноменклатура», круг его читателей сузился бы до одного человека. А Евгений Шварц вряд ли остался в истории литературы и театра, если бы вместо пьесы «Дракон» написал рассказ о том, как одиозный секретарь райкома попытался утвердить авторитарные методы управления во вверенном ему районе, но был разоблачен неформальным лидером комсомольской ячейки.
Но в четверг законопроект Винника-Тымчука-Черновол парламентарии не включили в повестку дня, отодвинув начало творческого возрождения на неопределенный период.
Но есть и хорошие новости. На сайте Верховной Рады появился проект закона, предписывающего чтение молитвы «Отче наш» после открытия пленарных заседаний. (Авторы - Оксана Билозир. Олег Березюк и еще семь нардепов).
В таких случаях жена старого одессита, как правило, задавалась вопросом: «И что, это поможет?»
А мудрый представитель одной из религиозных конфессий ей неизменно отвечал: «Во всяком случае, не повредит».
