Закон Савченко, или Мастер-класс по переобуванию в прыжке
Активизировавшаяся дискуссия вокруг «Закона Савченко» стала очередным тестовым заданием на политическую гибкость, которое члены местного политического кружка выполнили на «хорошо» и «отлично».
Для начала краткий экскурс в недалекую историю. Закон № 3413 «О внесении изменений в Уголовный кодекс Украины (относительно усовершенствования порядка зачисления судом срока предварительного заключения в срок наказания)», в простонародье «Закон Савченко», был принят 26 ноября и предусматривал для осужденных зачисление одного дня пребывания в местах предварительного заключения за два дня пребывания в местах лишения свободы.
В школьных учебниках по политической арифметике задача на данную тему могла бы выглядеть следующим образом:
Суд приговорил Юрия Витальевича к четырем годам лишения свободы. Один год он пробыл в СИЗО. Вопрос: сколько всего лет в неволе должен был провести Юрий Витальевич, если бы к нему был применен "Закон Савченко"? Ответ: три года.
В соответствии с данными Нацпола, по состоянию на сентябрь 2016-го было освобождено около 9 тысяч «досрочников». А до конца года мимо агитплакатов с надписями «На свободу с чистой совестью» за ворота мест заключения должны проследовать еще 34 тысячи человек, то есть почти половина отбывающих наказание и ожидающих приговора (всего в стране порядка 70 тысяч заключенных и находящихся под стражей).
По версии министра внутренних дел Авакова, данную норму следует отменить или трансформировать, о чем он с восклицательным знаком отписался на ФБ: «Обращаюсь к парламентариям, и прошу и требую - как хотите, но надо немедленно вмешаться и изменить действие этого закона!»
В качестве аргументации неоднократно приводились цифры: 785 человек повторно задержаны за совершение преступлений. Из них 22 - за умышленное убийство, 18 - нанесение тяжких телесных повреждений, 10 - изнасилования, 405 - кражи, 131 - грабежи, 66 - вооруженные разбои, 39 - мошенничество, 20 - хулиганство и так далее. Хотя далеко не факт, что именно «савченковцы» испортили «картину маслом», поскольку уровень преступности, по оценкам самого же министра, вырос за последние годы процентов на 30-40, а по данным статистики, количество тяжких преступлений увеличилось в разы.
К тому же число заключенных в Украине в последние годы значительно сокращалось и без «Закона Савченко». На начало 2013 года в стране было 147 тысяч заключенных. В начале 2014-го – 127 тысяч. В первой половине 2015-го - 87,4 тысяч.
Но пока в руках представителей правоохранительной системы имеются жесткие аргументы: криминалитет расцвел, ибо «Закон Савченко», органы не справляются, ибо нет презумпции правоты полицейского, а полицейские машины бьются, потому что «везде бьются полицейские машины».
После массированной «артподготовки» в виде жесткой критики закона со стороны премьера, представителей МВД и Генпрокуратуры Кабмин таки сформулировал свои предложения по изменению закона, нащупав некий компромиссный вариант.
«Мы предлагаем, чтобы формула зачисления в СИЗО «один день за два» оставалась только для лиц, совершивших легкие или средней тяжести преступления», - сказал глава Минюста Петренко. Скорее всего, законодатели данное предложение поддержат, поскольку наличие какого-никакого рационального зерна значительно укрепляет его позиции.
Однако занимательным в данной истории является иное - феноменальная способность коллективного политического сознания к радикальной трансформации.
Не столь давно премьер Владимир Гройсман в эфире телеканала ICTV не просто подверг вышеупомянутый закон критике, а камня на камне от оного не оставил.
«Я считаю, что закон, который был подан в украинский парламент, который упростил ответственность преступников, так называемый закон имени одного депутата, дал возможность десяткам тысяч преступников выйти сегодня на свободу. Вы посмотрите: изнасилования, убийства, ограбления. В большинстве эти люди освобождены по «закону Савченко». Этих людей выпускают, и они начинают убивать, грабить и насиловать. Мы должны не забывать о борьбе с бандитизмом… Правительство в ближайшее время выйдет на то, чтобы отменить «закон Савченко» или его изменить», - рассказал глава Кабмина.
Стрелка на приборах измерения негодования настолько зашкаливала за критические отметки, что и закон стал «так называемым», и автор «одним депутатом». Но в допрозренческую эпоху, предшествующую периоду первоначального накопления пафоса, а именно в день принятия закона, из кресла спикерствующего в парламенте, занимаемого на тот момент нынешним премьером, вместо рассказов об убийствах, грабежах, изнасилованиях последовали предложения принять закон по сокращенной процедуре. И сообщения о том, что «это первый законопроект, который внесла Надежда Савченко», в качестве основного аргумента было вполне достаточно.
Генеральный прокурор Юрий Луценко ныне считает, что «Закон Савченко» действительно несет большие угрозы по накалу криминогенной ситуации… Он восстанавливает порядок, который существовал в Советском Союзе до 37-го года».
Сравнение с 37-м годом (или даже с до 37-м годом) уже звучит фактически как приговор любому начинанию. В качестве компенсации недостаточного знания истории критикам закона можно еще подбросить тему «бериевской амнистии» с попутной демонстрацией кадров киноленты «Холодное лето 53-го», сыгравшей в свое время выдающуюся роль в ломке «совкового мировоззрения». Но в сессионном зале 26 ноября 2015-го Юрий Луценко произнес не менее пламенную речь в поддержку законопроекта, позиционируя себя как «практик в данном вопросе», и оперируя совершенно иными примерами из истории:
«Я хотел бы в данном случае выступить как практик в данном вопросе. Хочу вас заверить от имени всех, кто хоть раз был в СИЗО, не обязательно задержанных, что условия содержания людей в СИЗО являются намного более тяжелыми, я бы сказал более страшными, нежели пребывание на какой бы то ни было зоне. Лишение возможности социализации, то есть встречи с родными, лишение любой свободы передвижения в замкнутом пространстве, ужасные средневековые бытовые условия, которые мы быстро изменить не можем, должно быть компенсировано зачетом одного дня к двум, как это было ранее в начале 90-х. Поэтому это абсолютно правильное предложение, которое будет стимулировать правоохранителей делать свою работу быстрее, а для людей, которые пребывают в средневековых условиях, должно быть засчитано день за два, год за два, и желательно, чтобы они досудебное следствие отбывали как можно быстрее. Таким образом, прошу поддержать этот законопроект, который явно гуманизирует ситуацию в украинских СИЗО».
А что же, собственно, изменилось за год? Условия перестали быть средневековыми? Перешли на новый исторический этап? Так следует сказать, что и в буржуазную эпоху содержание под стражей было тоже – не приведи Господь.
Или ситуация в СИЗО уже достаточно гуманизирована?
Ответом на подобные вопросы может быть лишь то, что спикер Гройсман и премьер Гройсман, депутат Луценко и прокурор Луценко – это просто разные люди. Во всяком случае, старинное правило «место сидения определяет точку зрения» еще никто не отменял.
Несмотря на то, что чрезвычайно жесткая критика закона ныне раздается со стороны представителей «Нарфронта», 26 ноября 2015-го нардеп Леонид Емец утверждал, что фракция единогласно поддержала законопроект. Глава МВД мог бы переубедить однопартийцев уже на стадии низкого старта, предоставив данные специалистов ведомства, из которых четко следовало бы, что на свободе окажется определенное количество ранее осужденных, а поскольку показатели рецидивов такие-то, то количество преступлений возрастет на столько-то, и так далее, и тому подобное. Но в сессионном зале этого не произошло. А на вопрос «Почему?» пока самым вразумительным остается ответ из репертуара армянского радио «Потому что».
Едва ли единственным критиком проекта выступила сама Савченко, указав в письме из застенков на собственное понимание того, что введение новой правовой нормы – далее цитата – «это как открыть «ящик Пандоры».
На кое-какие шероховатости пытался указать и нардеп Пидлесецкий: «…Есть одно предостережение: не будет ли здесь злоупотреблений по заведомо проигрышных делам? И адвокаты, и сторона защиты, и суды смогут злоупотреблять и затягивать пребывание в СИЗО, чтобы срок отбывания наказания был меньше».
Но после данного замечания последовала фраза председательствующего: «Коллеги, есть вывод комитета – за основу и в целом», поставившая точку в обсуждении.
Зачем прославленную летчицу и героиню вообще вставили в многочисленный авторский коллектив правовой новации, которую правильнее было бы назвать «Закон Емца-Кожемякина-Крулько-Осуховского-Паламарчука-Савченко», вопрос третий. С точки зрения демонстрации законодательной активности Надежды Савченко, она могла бы стать автором законопроекта, предусматривающего… например, повышение детских пособий. Вариант совершенно беспроигрышный. Или, как писали классики, «В случае удачи — почет! Не вышло — мое дело шестнадцатое. Помогал детям, и дело с концом».
Но, очевидно, без мощного «ледокола» проект, занявший место в хрестоматии одиозностей под названием «Закон Савченко», мог бы и не пройти. Впрочем, это лишь версия.
А вот абсолютно бесспорным является то, что вышеописанная история еще раз крайне настойчиво ставит на повестке дня необходимость создания четких и эффективных инструкций по переобуванию в прыжке. Понятное дело, что общепринятой нормой она может стать после широкого общественно-политического обсуждения. Тем не менее, хотелось бы внести и собственный скромный вклад:
«Слегка присев, оттолкнуться от земли и постараться подпрыгнуть максимально высоко. Дотянуться руками до правого ботинка, снять его и подкинуть вверх над головой. С левой ноги снять левый ботинок и быстро надеть на правую. Поймать правый ботинок и, не теряя ни секунды, натянуть его на левую ногу. Приземлиться на обе ноги, слегка присев. Выпрямиться».
