Штраф за слухи или срок за статью. Что придумали в Верховной Раде
Вместо эпиграфа
Объявление: «Куплю инвалидную коляску и фильтры для базара»
(Газетный юмор 90-х годов).
Около пяти лет назад принятие пакета законов 16 января 2014 года стало катализатором обострения общественно-политического кризиса, что в итоге привело к смене правящего режима в стране. Один из таких законов предусматривал введение уголовной ответственности за клевету.
Законы были названы «диктаторскими», что автоматически делало их неприемлемыми для правовой системы страны, во всяком случае, на весь срок пребывания у власти революционных партий.
Однако.
Накануне 5-й годовщины начала массовых выступлений конца 2013 – начала 2014 годов, вошедших в историю как Евромайдан, в Раде депутатами от Блока Петра Порошенко был зарегистрирован законопроект о внесении в Уголовный кодекс новой статьи 151-2 «Клевета».
Чего хотят в пропрезидентском блоке
Клевету законотворец трактует как «умышленное распространение заведомо ложных сведений, порочащих честь и достоинство другого лица или подрывающих его деловую репутацию». За распространение оной по технологии «из уст в уста» предлагается наказывать штрафом от 3400 до 8500 грн. или исправительными работами на срок до одного года, или ограничением свободы до двух лет.
Для сетевых активистов повышенный интерес представляет часть вторая. Распространение информации в произведениях (без конкретизации, то есть абсолютно в любых), масс-медиа и в сети Интернет наказываются штрафом от 8500 до 25500 грн. или исправительными работами на срок от одного до двух лет, или ограничением свободы на срок от двух до пяти лет.
Так как указание на способ распространения информации в Интернете отсутствует, то в криминальный зачет могут идти посты и комментарии в различных социальных сетях.
И наконец, обвинения в совершении тяжкого или особо тяжкого преступления, которые распространитель не сможет подтвердить, потянут на ограничение свободы на срок от двух до пяти лет или лишением свободы на срок до трех лет.
Близкая по концепции норма существовала в уголовном кодексе до 2001 года. Предусматривалось наказание до года лишения свободы. В 2001-м соответствующие статьи были исключены из УК с целью избавления от правовых норм советских времен, препятствовавших развитию свободы слова и информации.
Превзошли «диктаторские законы»
Поскольку, если не все, то многое познается в сравнении, достаточно любопытным может оказаться сопоставление варианта от пропрезидентского блока с законами 16 января.
Пять лет назад парламентарии предлагали менее жесткие наказания. Максимум, что грозило признанному виновным – исправительные работы сроком до 2-х лет (а вовсе не три года лишения свободы, как предлагают представители пропрезидентского блока).
То, что современный законопроект оказался несколько более суровым, нежели «диктаторский», всецело объясняется природой различных политических режимов. Если диктатура зачастую вынуждена комуфлироваться под либерализм, либеральному режиму нет нужды скрывать свою истинную сущность.
А как сейчас?
На данный момент вопросы, связанные с распространением недостоверной информации, регулируются отнюдь не уголовным, а гражданским кодексом (статья 277. Опровержение недостоверной информации).
Максимальные страдания, грозящие распространителю – это необходимость опровергнуть информацию, которую суд счел недостоверной, тем же способом, как она была распространена (в газете, радио, интернете, телевидении, на собрании анонимных алкоголиков и тому подобное).
27 марта 2014 года – практически сразу после смены власти – достаточно показательно из статьи 277 был исключен пункт третий, предусматривавший «презумпцию недостоверности» для любой информации. Иными словами, распространитель информации в случае привлечения его к суду, должен был доказать, что информация правдива.
На данный момент обязанность доказательства ложится на истца. Например, если депутаты, заподозренные в употреблении алкогольных напитков во время заседаний Верховной Рады при внесении изменений в основной закон и принятии государственного бюджета 22-23 ноября (это в свою очередь может привести к появлению мема «пьяные законы»), захотят опровергнуть данную информацию, то им придется принести в суд результаты медицинского освидетельствования. Нардепам Лещенко и Мосийчуку, сообщившим о наличии запаха перегара в сессионном зале, вообще ничего не придется делать: ни привлекать свидетелей, ни фрагменты записи с камер видеонаблюдения, ни торговые чеки. Они априори признаются правой стороной, пока не будет доказано обратное.
Был такой случай
Современная история отечественного судопроизводства накопила кое-какую коллекцию выигранных дел о распространении недостоверной информации.
В феврале 2017 года известный политик Яценюк выиграл суд о защите чести, достоинства и деловой репутации. Проигравшей стороной оказался гражданин, ранее сообщивший, что Яценюк приобрел 24 виллы в городе Майами (штат Флорида, США).
Народный депутат Евгений Мураев в августе 2017 года выиграл суд у сотрудницы одного из информационных ресурсов, которая сообщила о том, что якобы нардеп в сентябре 2014 года летал в Москву и участвовал во встрече с депутатами Госдумы. Совершенно безобидная до 2014-го информация по нынешним временам вполне может сойти за порочащую деловую репутацию.
В обоих случаях суд обязал проигравшую сторону опровергнуть ранее распространенную информации, на этом дело и кончилось.
Но если бы действовали нормы, предложенные депутатами от БПП, то проигравшей в суде стороне, очевидно, пришлось бы выложить от 8500 до 25500 грн., а то и отправиться на исправительные работы на два года.
Еще ранее в 2013 году во Львове состоялся и вовсе курьезный суд. После акции бывшего нардепа Фарион в детском саду, вошедшей в историю под лозунгом «Маша – хворма не наша» (2010 год) одна из местных газет написала, что сама Ирина Фарион назвала ребенка неукраинским именем – Жанна.
Нардеп обратилась в суд. Оказалось, что у Жанны есть еще одно имя – София. Согласно словарям, также не украинского, а древнегреческого происхождения. Разбирательство длилось три года. Франковский районный суд Львова постановил, что газета распространила недостоверную информацию, натолкнув читателей на мысль, "что Фарион и ее семья сами не придерживаются озвученных жизненных принципов, а именно, не используют украинские имена".
Согласно норме, продвигаемой членами пропрезидентского блока, сотрудники газеты могли бы отправиться на пару лет на исправительные работы.
«Все пропало», или Начало новой информационно эры
Противники криминализации распространения информации, которая может быть признана судом недостоверной, поговаривают об ограничении свободы слова и попытках введения своеобразной формы цензуры. Не всякий журналист отважится на распространение информации под угрозой крупного штрафа или трехлетнего заключения.
Однако человечество накопило достаточно богатый опыт обхождения цензурных барьеров. Не исключено, что именно для таких случаев и был придуман «эзопов язык» совершенно понятный проницательной аудитории и не делающий рассказчика недосягаемым для государственной карательной системы, во всяком случае в 21-м веке.
Широко известная басня «Квартет» может являться достаточно прозрачным намеком на бездарную кадровую политику внутри правящего кабинета, однако, вряд ли члены властной верхушки додумается доказывать в суде, что они – Осел, Козел, Мартышка и косолапый Мишка.
Существует легенда, гласящая о том, что император Николай Павлович, посмотрев гоголевского «Ревизора», воскликнул: «Всем досталось, а мне – более всех». Однако пьесу не запретили, так как никто не отважился признавать самих себя в созданных Гоголем персонажах.
В конце концов, можно вообще ничего не писать, ничего не говорить и не показывать, как о том повествовалось в одном из острейших политических анекдотов времен соцреализма. Диссидент вышел на площадь и развернул чистый лист ватмана. Приставленный филерить агент в недоумении спросил: «А почему ничего не написано?» На что последовал изумительный по красоте ответ: «А зачем? И так всем все понятно».
