Нормандское бездорожье, или В стране невыученных уроков
Когда домашнее задание не выполняют лица школьного возраста, это заканчивается двойками, родительским собранием и жестокими нотациями. В детализированном виде ситуация может выглядеть примерно следующим образом.
- Здравствуйте, ребята. На дом вам было задано составление «дорожной карты». Кто справился с заданием? К доске пойдет…
Учительская ручка замирает над классным журналом. Лица аудитории искажаются напряженным ожиданием неизбежного
- К доске пойдет… Франк-Вальтер.
- Анжела Хорстовна (стоит ли напоминать, что все имена вымышленные), ну, я это… хотел сделать… Но у меня ничего не получилось.
- Тогда к доске пойдет Жан-Марк.
- А-а-а… Мы начали со старшим братом выполнять задание, а нам сказали: «Вы много на себя берете…»
- Кто вам такое сказал?
- Да не помню, как фамилия… Из параллельного класса…
- Сергей, а у вас что?
- Я думал, что в конце года спрашивать не будут…
- М-м-м.
- Павел, может быть вы?..
- А я вообще считаю, что нам навязывают неправильную систему образования. Сначала вы должны поставить мне «пятерку», а потом уже все остальное…
В общем, всем – два, и без родителей можете не приходить.
Все меняется, если задание не выполняют солидные авторитетные дяди.
Как подсказывают архивы новостных лет, договорившиеся договариваться участники берлинского заседания лидеров «нормандской четверки» 19 октября совместными усилиями сумели сформулировать одно более-менее вразумительное решение - создать «дорожную карту» урегулирования ситуации на Донбассе. Конец ноября в качестве дедлайна был воспринят как вполне приемлемый. Полтора месяца, за которые китайские строители способны возвести 100-этажный небоскреб, представлялись вполне достаточным временным отрезком, чтобы набросать несколько страниц читабельного текста. То есть на встречу «нормандской четверки» на уровне министров иностранных дел в Минске 29 ноября представители заинтересованных сторон должны были прибыть с записями, наполненными содержанием, которое хоть с минимальным приближением можно было бы назвать конкретным. Однако этого не произошло.
Можно было бы предположить, что в современных реалиях политика вдохновения не оставляет шансов политике волевых усилий, но, пожалуй, к данному случаю это имеет весьма косвенное отношение.
В одном из бородатейших анекдотов многодетный отец утверждал, что к детям-то он в принципе равнодушен, но его увлекает сам процесс. Эта на первый взгляд оторванная от жизни история достаточно образно и емко отображает тот вариант приложения дипломатических усилий, когда участие важнее конечного результата. (Что само по себе уже прекрасно, поскольку изречение «Десять лет переговоров лучше одного дня войны» всегда следует держать перед глазами).
Отсутствие единства взглядов на конечный результат у одних и шансов воспользоваться его плодами у других резко снижает уровень стремления к окончанию работ.
Исходя из результатов президентских праймериз, министр иностранных дел Франции Жан-Марк Эро может смело подумывать об организации пенсионного досуга. При отсутствии зримых перспектив разруливания донбасской проблемы до выборов президента Франции в апреле 2017-го, перенапрягаться на столь хлопотном поприще означало бы таскать каштаны из огня для наследника в министерском кресле, то есть для совершенно посторонней персоны.
Молодой и перспективный по евроатлантическим меркам политики министр иностранных дел ФРГ Штайнмайер готов еще раньше покинуть «нормандскую четверку», перебравшись в феврале будущего года в кресло Федерального президента Германии, каковое он может рассматривать и как почетный отдых, и как почетную ссылку – по настроению.
Вопреки утвердившемуся в местном экспертном сообществе тезису «Путин хочет впихнуть Донбасс в Украину на своих условиях» усилия Кремля в данном направлении могут свестись к символическим, если, к примеру, запараллелить ситуацию на востоке Украины с историей Абхазии, Южной Осетии и Приднестровья последних лет двадцати пяти. Четкое осознание того, что все аналогии хромают на обе ноги, никто не отменял. Тем не менее, сама беспрецедентность «впихуемости» наталкивает на размышления.
Ну и наконец, ставшая прочной основой позиции официального Киева формула «сначала безопасность, потом все остальное» тоже на практике скорее не предполагает никакого продвижения вперед, поскольку на современном этапе четко не определено, что следует подразумевать под термином «все остальное». «Все остальное», прописанное в так называемых Минских соглашениях, уполномоченные лица и разделяющие их чаяния эксперты либо предпочитают не произносить вслух, либо отвергают, как неприемлемый вариант решения проблемы. А предложения усовершенствовать букву и дух Минска-2 вызывают легкое недоумение у прочих участников переговорного процесса. Что, кстати, усугубляет разночтения формулы «три против одного». (По версии Киева, три союзника противостоят агрессору, по версии Кремля, три посредника наблюдают за усилиями одного из участников конфликта).
По итогам «берлинского ужина» мы попытались сделать, выражаясь языком бывшего одесского губернатора «аккуратное предвидение»: «Спущенное на уровень министров иностранных дел поручение разработать основу «дорожной карты», по логике вещей, должно привести к созданию нового документа, детализирующего Минские договоренности, вероятность чего вряд ли может быть высокой, особенно в указанные сроки – до конца ноября».
Спустя месяц с небольшим можно констатировать, что прогноз сбылся чуть более чем полностью, что с одной стороны льстит тщеславию, с другой – оставляет легкий осадочек, сродни тому, что обычно возникает у среднестатистического гражданина после просмотра очередного эпизода мексиканского сериала.
Итак, составление «дорожной карты», которая могла бы дать хоть теоретические шансы на выход из нормандского бездорожья (примерно как свадьба Луиса Альберто с Марианной Вильяреаль) откладывается на будущие сезоны. А единственное, что по итогам минской встречи вызвало хоть какую-то рябь на поверхности информационного моря – покрой брюк Павла Анатольевича Климкина, демократическая свобода которых в жанре «саакашвилистайл» стала дерзким вызовом тоталитарной отутюженности костюма представителя территории, страдающей комплексами имперской неполноценности.
